Когда в «Макбете» в сцене с кинжалом я показывал рукой в пространство, то полторы тысячи
зрителей вставали с своих мест, как один человек.
Неточные совпадения
Толпа
зрителей росла; перед Самгиным
встал высокий судейский чиновник, с желчным лицом, подошел знакомый адвокат с необыкновенной фамилией Магнит. Он поздоровался с чиновником, толкнул Самгина локтем и спросил...
В тот же день, вечером, в новом, в восточном вкусе отделанном театре шла итальянская опера. Воронцов был в своей ложе, и в партере появилась заметная фигура хромого Хаджи-Мурата в чалме. Он вошел с приставленным к нему адъютантом Воронцова Лорис-Меликовым и поместился в первом ряду. С восточным, мусульманским достоинством, не только без выражения удивления, но с видом равнодушия, просидев первый акт, Хаджи-Мурат
встал и, спокойно оглядывая
зрителей, вышел, обращая на себя внимание всех
зрителей.
Бесстрастно
вставали образы, как на экране, и вся теперешняя жизнь прошла вплоть до Петрушиной осиротевшей балалаечки, но странно! — не вызывали они ни боли, ни страдания, ни даже особого, казалось, интереса: плывет и меняется бесшумно, как перед пустой залой, в которой нет ни одного
зрителя.
Государь уехал; театр ожил, зашумел,
зрители в ложах
встали и стройно, без всякой торопливости и суеты, начали выходить.
Все бывшие тут (как их в Петербурге называют,
зрители)
встали с своих мест и с шумом толпились у выхода.
Миссия Леденцовой была исполнена, она
встала и, опустив вуаль, простилась с капитаном. Он проводил ее до парадного крыльца и при прощании отвесил ей глубокий поклон, чему были
зрители нумерной и швейцар.
Когда воодушевленные игрою артистов
зрители начали аплодировать, он
встал и с усердием, достойным лучшей участи, три раза ударил по лысине генерала, крича во все горло...